Меньшее зло - Страница 94

– Облажались равитанцы, — шептал на ухо Антон. — Раскатали губу на два материка, а теперь драпают...

– Тебе-то что? Драпают, наступают — один хрен. Нам бы сейчас найти способ попасть на Логошет.

– Прилетим на космодром — найдем.

– Твоим бы хлебалом медку хапнуть...

О том, что штаб равитанских сил и космодром атакованы, мы узнали уже в полете. Новость неприятная. Хрен знает, есть ли еще связь с Логошетом? И вообще целы ли транспорты?..

Неопределенность ситуации и невозможность как-то повлиять на обстановку здорово трепали нервы. В основном мне одному. Антон и Марк после инъекций и препаратов клевали носом.

Я сидел у люка, глядя в триплекс на волны океана, когда на меня в очередной раз накатило.

Какой-то сад, весь белый от цветов. Солнце слепит глаза. У дерева стоит девчонка в полувоенной форме. Бриджи в облипку, куртка, на голове берет с цветком. На правом плече винтовка или ружье. Борту соломинка. Девчонка крутит соломинку пальцами, стреляет глазами и едва заметно улыбается... Здравствуй, милый...

– Просыпайся, соня!

Легкий толчок в плечо. Я открываю глаза и вижу перед собой физиономию Марка. Толком не отойдя от сна-видения, брякаю:

– А где она?

– Кто?

Я потряс головой и глубоко вздохнул. Наваждение! Правда, сон был очень уж хорош...

– Идем, на посадку, — сообщил Марк. — Снижаемся.

Я привстал, выглянул наружу. Цуфагер летел над степью. Впереди скользили тени других машин. Чуть в стороне парила машина прикрытия.

«А девчонку-то я знаю, — мелькнула мысль. — Только откуда?..»

– Внимание, садимся, — передал по внутренней связи пилот. — Машину покидать быстро.

– Это как получится, — проворчал Антон, осторожно трогая перевязанное плечо.

Цуфагер слегка повернулся боком и замер на месте. Прилетели...

Прилетели мы, как выяснилось, из огня да в полымя. Потому как космодром очень мало напоминал самого себя пятидневной давности. Судя по всему, здесь недавно был бой.

Ровная площадка бетона кое-где буквально испещрена воронками разных размеров. На верхушке холма, где раньше были позиции ПВО, теперь нагромождение камней, над которым вьется легкий дымок. В стороне догорают остатки цуфагера. Ближе к нам лежит еще один. В долине между холмами стоят три самоходное установки разного назначения. Хорошо потрепанные. У одной башня отсутствует, у других рваные дыры в бортах. Грузовой кар тащит на толстом тросе остатки датлайского бота. От разбитой вдребезги машины то и дело отлетают мелкие детали.

Там, где у нас раньше был временный лагерь, сейчас развернут полевой лазарет. Десяток модульных домиков, на крыше самого большого — флаг с красным крестом и зеленой окантовкой.

На поле работают бригады ремонтников, меняя фрагменты покрытия. Несколько человек спешно восстанавливают позицию автоматического миномета на противоположном крае взлетной полосы. Неподалеку стоит транспортник — космический корабль. Вокруг с десяток машин, бегают люди. Транспортник почти разломан пополам.

– Не хреново приложили их, — резюмировал Марк, глядя на царящую вокруг суету. — Как еще все корабли не покоцали...

– Эй, парни! — окликнули нас сзади.

Я обернулся. Орал какой-то сержант со второй роты.

– Кто у вас ранен? Давайте в лазарет на осмотр.

– Идем, — крикнул Марк.

– Что делать будем? — спросил Антон.

– Сперва узнаем вердикт врачей. А потом решим.

– Главное, чтобы нас не разделили.

– Посмотрим...

Мы поспешили к наемникам, которые выгружали носилки с ранеными и мешки с убитыми. Освободившиеся цуфагеры сразу взлетали, давая место другим.

Тут же был и командир батальона. Он одновременно разговаривал по радиостанции и отдавал приказы стоявшим рядом офицерам. Батальон готовился приступить к охране космодрома вместо понесшей огромные потери роты.

– Они атаковали рано утром... Нагрянули с-сразу с двух сторон. Артиллерия, авиация, ракеты... П-потом пошли танки. Под их прикрытием и пехота. Коронера ранило, начальник штаба к-контужен. Мы ответили. Начали д-давить их. А они завесу поставили, отошли и начали садить снарядами по выявленным т-точкам. И п-по космодрому. Один т-транспортник подшибли. В-видел, наверное... Едва самолет на поле не сожгли. В общем, только мы вытащили раненых и убитых, как они снова п-поперли... Т-тут уж мы им врезали! Сразу три танка сожгли. П-правда, они нашу батарею накрыли. Я видел, оттуда одни головешки вытаскивали.

Наемник замолчал, трясущейся рукой отвинтил крышку фляги и сделал два глотка. Судя по его виду, во фляжке была отнюдь не вода. Сморщив лицо, переждал, потом резко выдохнул и протянул фляжку мне:

– Б-будешь?

– Давай...

Я немного отхлебнул, сморщился от резкого и довольно неприятного запаха, завинтил крышку и вернул флягу.

– Н-ну вот... Потом самолеты наши и их сцепились. Ничего толком не видно, они где-то высоко... Только грохот над головой. Один наш упал, их тоже... П-парни мне сказали, что ударную платформу датлайцы подбили. А мы у них сразу два самолета. Боже, что тут творилось! Я д-две войны на Стаме прошел. И с ляхетами резался, и с тюрками. Мятеж на юге давили. Д-думал, сабли ляхетов и луки тюрков — самое страшное. А т-тут чуть с ума не с-сошел... А один наш спятил!..

Наемник хихикнул, взглянул на меня.

– В-выскочил из траншеи и п-побежал на танк. По нему врезали — ко мне только полчерепа д-долетело... Х-хочешь еще?

– Ага...

Я взял флягу, сделал глоток и помотал головой. Чистый спирт, слегка разбавленный водой. Наемник следил за мной с болезненным интересом, то и дело морщась. По его виску стекала тонкая струйка крови из-под плохо наложенной повязки. Но тот ничего не замечал. Сидел на ящике из-под медикаментов, смотрел полубезумным взглядом по сторонам и потихоньку опустошал флягу. На поясе у него висела еще одна...